Новосибирск и Новосибирская область: свежие новости, объективный анализ, актуальные комментарии

В Новосибирском музыкальном театре поставили мюзикл о трансформации человека

Новосибирский музыкальный театр открыл новый сезон мировой премьерой мюзикла «Человек, нашедший своё лицо», созданного по мотивам одноимённой фантастической повести Александра Беляева. Автор либретто — драматург и поэт Алина Байбанова, музыку написала композитор Ульяна Стратонитская, сценические миры придумала художник-сценограф Екатерина Малинина, а привела все театральные компоненты к общему знаменателю режиссёр Джемма Аветисян, которая впервые работала с труппой музыкального театра. Повесть советского фантаста, чьими книжками зачитывались в детстве олдскулы, приобрела на сцене масштаб философской притчи о внутренней трансформации человека — в социальном антураже «этого безумного, безумного мира», где внешнее всегда превалирует над внутренним. С одной стороны — музыкально-сценический дистиллят классического мюзикла, с другой — невыносимая лёгкость бытия, когда поиски истинного «я» встречаются обществом в штыки.

Все сюжеты Александра Беляева разворачиваются в капиталистическом мире — литературоведы считают, что фантаст это делал специально, чтобы советские критики не цеплялись к нему с цензурой: мол, пишу про «загнивающий запад», а там, сами понимаете, человеку выжить сложно. Поэтому главный герой, знаменитый комик Антонио Престо — винтик в бездушной машине Голливуда, где за оттопыренные уши, горб и впалую грудь платят звонкие монеты, ибо публика любит потешаться над тем, что кажется ей уродством. Разумеется, в душе Престо (Василий Халецкий) мечтает сыграть Гамлета, влюблён в холодную кинодиву Гедду Люкс (Дарья Бочарова) и пытается доказать окружающим, что он не такой, каким кажется. Наверное, многие из нас переживали эти внутренние отчаянные бури в подростковом возрасте, когда сталкивались со своим личным несоответствием ожиданиям социума. Джемма Аветисян, поставившая в театре «Старый дом» остросоциальную драму о домашнем насилии, очень тонко ведёт в спектакле эту болезненную тему, маскируя её под яркими масками музыкальных номеров, где все участники демонстрируют хороший вокал вкупе с драматической игрой. Мюзикл дарит публике полноценную гамму сценического вовлечения, где музыка, свет, вокал и драйв массовых сцен хореографа-постановщика Ярослава Францева сплетаются в узор приподнятого настроения. Но при этом методично нажимает на триггерные точки общества: ну, как, знакомо, а? Смешной человечек рвёт душу на музыкальный флаг под балконом надменной красавицы, но получает в ответ ледяной ушат презрения. Знаменитая сцена любовной лихорадки Ромео под балконом Джульетты отражается в кривом зеркале современных реалий, где искренность всегда под запретом. Но, это, как говорится, присказка — сказка будет впереди.

И вот тут на сцену выходит скандально знаменитый пластический хирург Хайдаров, извините, доктор Цорн, который в герметичной тишине своей клиники превращает уродов в людей, увеличивая груди, вытягивая ноги и полностью перекраивая внешность с помощью заместительной гормональной терапии. Вспоминая первоисточник, диву даёшься, до какой степени фантасты прошлого видели недалёкое будущее — ну кого сегодня можно удивить пришитыми ягодицами? Престо, разумеется, падает в ноги к доктору: хочу быть красивым! Ну что ж, спрос рождает предложение — вот тебе таблетки, начинаем трансформацию. Ожидание детского чуда, когда на наших глазах чудовище превращается в принца, зашито в нас с детства, поэтому сцена преображения героя Василия Халецкого воспринимается с пятилетним восторгом. Тем более, что и Василий Халецкий, действительно, прекрасный принц — внешность, стать, голос. И тут бы, конечно, сказочке конец, но Беляев с Аветисян точку не ставят, а выворачивают ситуацию наизнанку.

Когда человек начинает сложный путь к своему истинному «я», пытаясь скинуть с себя навязанные обществом стереотипы, ближний круг такие метаморфозы с восторгом не встречает. Со «старым» всё уже понятно — где нажать, где приспособиться, а где в наглую поманипулировать, чтобы получить свою выгоду. А с «новым» такие штуки могут не пройти — бог весть, что у него теперь на уме. Мы в средней общественной массе своей всё-таки консервативны, новое встречаем в штыки и морщась, вот и с обновлённым Антонио Престо на внешнем плане происходит подобное — его никто в родном Голливуде не узнает. Гедде очередной принц, коих в киноиндустрии хватает, не интересен, ибо он никому неизвестен, а хозяин киностудии мистер Питч (Александр Выскрибенцев) и вовсе в ярости — публика желает смеяться, а не умиляться — где деньги, Зин? В общем, куда ни кинь — всюду клин, новое лицо — ещё не гарант счастья, и Антонио отчаянно выкрикивает: «Когда я был уродом — я был любим народом!». Я не буду представлять из себя музыкального критика, дилетантски пытаясь разобраться в музыкальной партитуре спектакля, поэтому полностью доверяю профессионалам, которые считают, что новый мюзикл — это сплав классики, джаза и авангарда. Но мой литературный слух испытал яростное восхищение от одной этой фразы! «Когда я был уродом — я был любим народом», — это лютый постмодернизм, здесь даже знаменитый куртуазный «хруст французской булки» меркнет.

История Антонио выходит в счастливый закат, когда он сбегает от взбесившегося мира в национальный парк Йеллоустоун, где обретает любовь в виде экологичной Элен, которая живёт в заповеднике вместе со своим дядей-сторожем. Сказка движется по традиционной схеме «лес — девушка — любовь», но если у Беляева Престо решает взять реванш, создав собственную киностудию, и претерпевает очередное любовное фиаско, то здесь творческая команда нажимает на паузу: зритель, выдыхай, всё хорошо. Герои, взявшись за руки, уходят в горизонт, а что с ними дальше будет — уже не наше дело. Все сказки заканчиваются условной свадьбой-чертой, за которой — неизведанное.

Профессионально работает с цветовыми архетипами художник-постановщик Малинина, искусно «манипулируя» с помощью сценической палитры психологическим состоянием зрителя. Мир Голливуда — сталь и бархат, холод и агрессия, чёрно-белый мир, подсвеченный красным, как объект сексуальной объективизации в лице кинодивы Гедды. Девочки-пружинки, мальчики-молоточки, всё гремит, суетится и синхронно движется к краю человеческой пропасти, где «мани, мани, мани». За этим миром интересно наблюдать — как за лабораторной крысой, которая безуспешно пытается выбраться из лабиринта. А у лаборатории доктора Цорна уже другой цветотип — голубоватый зелёный даёт надежду на чудо, здесь глаз отдыхает, агрессия уходит, рассвет. Мир Элен — это царство Флоры, насыщенный «тропик», жёлто-зелёный цвет, немного душный в своей избыточной доброте, здесь можно перевести дыхание, но остаться на ПМЖ — с ума сойдёшь от вечной сказки без конца. В общем, все миры — категоричны и конкретны, как и положено архетипам.